Цель
Я вернулся домой, точнее, в место, которое я называл домом. Я прилег на диван, который за столько времени даже пылью не порос, зато я постарел, у меня выступила щетина. Посмотрев в потолок я увидел блики лунного света, будто игравшие со мной. Но я не поддался. Я видел это сотни раз и увижу еще не раз. По крайней мере, мне так казалось. Сейчас мне было плевать на все происходящее, я был увлечен мыслями и не хотел с ними расставаться. Я думал о жизни. Когда я все потерял, то я перестал ценить свою жизнь. Но и умереть я не мог.
Я думал о цели. О цели жизни. Что это? Еще одно слово наподобие предательства? Или, может, что-то абстрактное как Бог? В жизни каждый ставит себе цели. Разные цели. Но являются ли они тем самым смыслом, ради которого мы все живем? Возможно. Я тоже хочу иметь такую цель. Но я не хочу делать как все. Все ставят глупые цели. Завести семью, заработать деньги, а потом жить и помереть. Бесконечный цикл, который повторяют твои дети и дети твоих детей. Разве в этом смысл жизни? Я его тоже не знаю, но я знаю, что это выше всего этого, выше моего жалкого существования. Кто-нибудь достигал этой цели? На этот вопрос никто не знает ответ, хотя в этом мире не осталось никого кроме меня. Значит никто не знает ответ.
У меня было много времени подумать обо всем. Я тут же вспомнил маму и Кэти, а еще отца, моего любимого отца, которого я потерял, когда был совсем маленьким. Всё это так банально, но в то же время трогает меня до глубины души. Всё происходит будто во сне. Почему все исчезли? Сначала отец, потом мистер Кэрби, мама, Кэти. А после них и все оставшиеся люди. Может быть мне суждено быть одному? От этого вопроса у меня закололо в груди и слеза покатилась из правого глаза. Я ощущал биение своего сердца, друга, который меня не подводил. В этом сердце осталась еще частичка доброты и любви. Любви к маме и к Кэти. Как же мне их не хватает. Если бы я знал, что все будет так, то я бы все изменил. Но как? Я бы не отпустил бы Кэти. Я бы сбежал с мамой. Но изменило ли это что-нибудь? Порой кажется, что любая мелочь может перековеркать реальность, но ведь и самые значительные изменения могут не дать ожидаемого результата. Если бы я сделал все так, как думаю, то стало бы еще хуже. Остановил бы я это всё? Я не знаю. Может быть это моя цель. Цель моей жизни. Для чего я здесь, на планете Земля? Я думаю, моя цель – узнать ответы на все эти вопросы. Но пока я лежал на диване и смотрел в трещину на стене. Странно, но ведь ничего не стареет кроме меня, а я не помню, чтобы эта трещина была раньше. Возможно в череде бесконечных и унылых дней я не замечал такой мелочи, которая впоследствии могла бы поменять мое существование. Я бы мог отправиться на поиски чего-то, что могло бы означать, что я не один такой. Стареющий среди вечно неизменного.
Надежда
Наступило утро. Солнце стояло высоко и была нещадная жара. Ветра совсем не было и все свидетельствовало о том, что в мире никого нет. Улицы могли показаться статичной картиной – настолько все было безмолвно и недвижимо. Стивен прогуливался наблюдая за полетом облаков. Его захватили мысли о том, что никто кроме него не видит этих облаков, но ведь они так прекрасны. Похожие на зверей и разные предметы, они ассоциировались у него с той жизнью, которая у него была. Всё так же уплыло. Пройдя прямо по улице и завернув за угол, прямо напротив закусочной МакФаст он увидел человека. Сначала он не придал этому значения, но затем понял. Это случилось. Неужели все вернулось. Фигура была темной и находилась в тени, поэтому Стивен не мог ее разглядеть. В руках он нес пакет с едой и фотографией мамы. Тут же он ринулся к незнакомцу, но тот скрылся в переулке.
- Куда вы?! Стойте!
Стивен бежал так быстро, как мог. В его глаз был виден блеск и радость, ведь так долго он не видел человека. Но фигура снова скрылась за поворотом. Стивен ускорился.
- Стойте! Прошу!
Он начал рыдать и это мешало ему. Он надеялся глубоко в душе, что это была мама или Кэти, но в то же время он не забывал, что это мог бы быть кто-нибудь другой. Выбежав на прямую аллею, Стивен огляделся: фигуры нигде не было. Он прижал к себе пакет и снова двинулся не зная куда. Ноги понесли его вперед. Он изнемогал от жары и усталости. Вспотевший, он пробежал еще пару сотен метров и упал. Вся жизнь пронеслась перед его глазами. Вдруг время остановилось. Стивен встал и, ничего не понимая, начал оглядываться по сторонам. Вдруг он увидел яркий свет. Такого яркого света он еще не встречал, ему слепило глаза и его тело что-то сковало. Он услышал мамин голос…
Реальность
- Стивен! Стивен! Вставай! Кэти пришла!
- Что? Мам она же умерла…
- Что?! Ты чего такое говоришь? Вообще-то она ждет тебя на диване!
Я ничего не понимаю…еще секунду назад я думал, что умер, но теперь я в своей комнате и все хорошо. Слишком хорошо. Хотя какая разница, я должен быть благодарен Богу, что все так вышло. Я снова здесь. Я снова могу жить, любить, видеть любимых людей. Всё просто замечательно.
Он лежал на земле, и из его рта текла пена. Возможно он сошел с ума, может быть он просто перегрелся. Ясно одно – на свете нет существа, которое могло бы ему помочь.
«Не всегда все происходит как мы хотим. Иногда нас вынуждают обстоятельства, иногда страх. То, что мы называем истиной, часто оказывается ложью. Хотя кто мы такие, чтобы судить. Люди живут и умирают. Моя жизнь не исключение. Я прожил. Умер. Не сделав ничего такого, чем мог бы гордиться. Мистер Кэрби тоже бы так думал, а может он сейчас думает. Я не знаю где я и что я теперь, но знаю одно: жизнь – сложная штука. В ней нет целей и принципов. Она подобна кубику. Никогда не знаешь какая сторона выпадет. Но всегда есть возможность изменить что-то. Если уж не мир, то себя точно»
0 
0
Почему-то вспомнилось именно вот это:
"Глава 1"
ОПРИЧНИКИ
Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или, по
нынешнему счислению, 1565 года{21}, в жаркий летний день, 23 июня, молодой
боярин князь Никита Романович Серебряный подъехал верхом к деревне
Медведевке, верст за тридцать от Москвы.
За ним ехала толпа ратников и холопей.
Князь провел целых пять лет в Литве. Его посылал царь Иван Васильевич к
королю Жигимонту{21} подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны.
Но на этот раз царский выбор вышел неудачен. Правда, Никита Романович упорно
отстаивал выгоды своей земли, и, казалось бы, нельзя и желать лучшего
посредника, но Серебряный не был рожден для переговоров. Отвергая тонкости
посольской науки, он хотел вести дело начистоту и, к крайней досаде
сопровождавших его дьяков{22}, не позволял им никаких изворотов. Королевские
советники, уже готовые на уступки, скоро воспользовались простодушием князя,
выведали от него наши слабые стороны и увеличили свои требования. Тогда он
не вытерпел: среди полного сейма{22} ударил кулаком по столу и разорвал
докончальную грамоту{22}, приготовленную к подписанию. "Вы-де и с королем
вашим вьюны да оглядчики! Я с вами говорю по совести, а вы все норовите, как
бы меня лукавством обойти! Так-де чинить{22} не повадно!" Этот горячий
поступок разрушил в один миг успех прежних переговоров, и не миновать бы
Серебряному опалы, если бы, к счастью его, не пришло в тот же день от Москвы
повеление не заключать мира, а возобновить войну. С радостью выехал
Серебряный из Вильно, сменил бархатную одежду на блестящие бахтерцы{22} и
давай бить литовцев где только бог посылал. Показал он свою службу в ратном
деле{22} лучше, чем в думном{22}, и прошла про него великая хвала от русских
и литовских людей.
Наружность князя соответствовала его нраву. Отличительными чертами
более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность.
В его темно-серых глазах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы
необыкновенную, бессознательную и как бы невольную решительность, не
позволявшую ему ни на миг задуматься в минуту действия. Неровные
взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую
беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определительно
изогнутый рот выражал честную, ничем не поколебимую твердость, а улыбка -
беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы
его ограниченным, если бы благородство, дышащее в каждой черте его, не
ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет
объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало
убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих
решимости и самоотвержения, но что обдумывать свои поступки не его дело и
что соображения ему не даются.
Серебряному было лет двадцать пять. Роста он был среднего, широк в
плечах, тонок в поясе. Густые русые волосы его были светлее загорелого лица
и составляли противоположность с темными бровями и черными ресницами.
Короткая борода, немного темнее волос, слегка отеняла губы и подбородок.
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День
был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то
праздничным, цветы кажутся ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями
зыблется воздух, и человеку делается так легко, как будто бы душа его сама
перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Светел был июньский день, но князю, после пятилетнего пребывания в
Литве, он казался еще светлее. От полей и лесов так и веяло Русью.
Без лести и кривды радел{23} Никита Романович к юному Иоанну. Твердо
держал он свое крестное целование, и ничто не пошатнуло бы его крепкого
стоятельства за государя. Хотя сердце и мысль его давно просились на родину,
но, если бы теперь же пришло ему повеление вернуться на Литву, не увидя ни
Москвы, ни родных, он без ропота поворотил бы коня и с прежним жаром кинулся
бы в новые битвы. Впрочем, не он один так мыслил. Все русские люди любили
Иоанна, всею землею. Казалось, с его праведным царствием настал на Руси
новый золотой век, и монахи, перечитывая летописи, не находили в них
государя, равного Иоанну.
Еще не доезжая деревни, князь и люди его услышали веселые песни, а
когда подъехали к околице, то увидели, что в деревне праздник. На обоих
концах улицы парни и девки составили по хороводу, и оба хоровода несли по
березке, украшенной пестрыми лоскутьями. На головах у парней и девок были
зеленые венки. Хороводы пели то оба вместе, то очередуясь, разговаривали
один с другим и перекидывались шуточною бранью. Звонко раздавался между
песнями девичий хохот, и весело пестрели в толпе цветные рубахи парней. Стаи
голубей перелетали с крыши на крышу. Все двигалось и кипело; веселился
православный народ.
У околицы старый стремянный{23} князя с ним поравнялся.
- Эхва! - сказал он весело, - вишь как они, батюшка, тетка их
подкурятина, справляют Аграфену Купальницу-то{23}. Уж не поотдохнуть ли нам
здесь? Кони-то заморились, да и нам-то, поемши, веселее будет ехать. По
сытому брюху, батюшка, сам знаешь, хоть обухом бей!
- Да, я чай, уже недалеко до Москвы! - сказал князь, очевидно не
желавший остановиться.
- Эх, батюшка, ведь ты сегодня уж разов пять спрошал. Сказали тебе
добрые люди, что будет отсюда еще поприщ{24} за сорок. Вели отдохнуть,
князь, право, кони устали!
- Ну, добро, - сказал князь, - отдыхайте!
- Эй, вы! - закричал Михеич, обращаясь к ратникам, - долой с коней,
сымай котлы, раскладывай огонь!
Ратники и холопи были все в приказе{24} у Михеича; они спешились и
стали развязывать вьюки. Сам князь слез с коня и снял служилую бронь. Видя в
нем человека роду честного, молодые прервали хороводы, старики сняли шапки,
и все стояли, переглядываясь в недоумении, продолжать или нет веселие.
- Не чинитесь{24}, добрые люди, - сказал ласково Никита Романович, -
кречет{24} соколам не помеха!
- Спасибо, боярин, - отвечал пожилой крестьянин. - Коли милость твоя
нами не брезгает, просим покорно, садись на завалину, а мы тебе, коли
соизволишь, медку поднесем: уважь, боярин, выпей на здоровье! Дуры! -
продолжал он, обращаясь к девкам, - чего испугались? Аль не видите, это
боярин с своею челядью, а не какие-нибудь опричники! Вишь ты, боярин, с тех
пор как настала на Руси опричнина, так наш брат всего боится; житья нету
бедному человеку! И в праздник пей, да не допивай; пой, да оглядывайся. Как
раз нагрянут, ни с того ни с другого, словно снег на голову!
- Какая опричнина? Что за опричники? - спросил князь.
- Да провал их знает! Называют себя царскими людьми. Мы-де люди
царские, опричники! А вы-де земщина! Нам-де вас грабить да обдирать, а
вам-де терпеть да кланяться. Так-де царь указал!
Князь Серебряный вспыхнул:
- Царь указал обижать народ? Ах, они окаянные! Да кто они такие? Как вы
их, разбойников, не перевяжете!
- Перевязать опричников-то! Эх, боярин! видно, ты издалека едешь, что
не знаешь опричнины! Попытайся-ка что с ними сделать! Ономнясь{24} наехало
их человек десять на двор к Степану Михайлову, вот на тот двор, что на
запоре; Степан-то был в поле; они к старухе: давай того, давай другого.
Старуха все ставит да кланяется. Вот они: давай, баба, денег! Заплакала
старуха, да нечего делать, отперла сундук, вынула из тряпицы два алтына{25},
подает со слезами: берите, только живу оставьте. А они говорят: мало! Да как
хватит ее один опричник в висок, так и дух вон! Приходит Степан с поля,
видит: лежит его старуха с разбитым виском; он не вытерпел. Давай ругать
царских людей: бога вы не боитесь, окаянные! Не было б вам на том свету ни
дна ни покрышки! А они ему, сердечному, петлю на шею, да и повесили на
воротах!
Вздрогнул от ярости Никита Романович. Закипело в нем ретивое{25}.
- Как, на царской дороге, под самою Москвой, разбойники грабят и
убивают крестьян! Да что же делают ваши сотские{25} да губные старосты{25}?
Как они терпят, чтобы станичники себя царскими людьми называли?
- Да, - подтвердил мужик, - мы-де люди царские, опричники; нам-де все
вольно, а вы-де земщина! И старшие у них есть; знаки носят: метлу да собачью
голову. Должно быть, и вправду царские люди.
- Дурень! - вскричал князь, - не смей станичников царскими людьми
величать! - "Ума не приложу, - подумал он. - Особые знаки? Опричники? Что
это за слово? Кто эти люди?
0 0
CLAUD_6:
DarkVampire: уныло чтоли? или слишком много букв ?
Я просто общей концепции особенно не вижу. А отрывок из "Князя Серебряного" - Алексея Толстого.
0 0
DarkVampire:
CLAUD_6:
Я просто общей концепции особенно не вижу. А отрывок из "Князя Серебряного" - Алексея Толстого.
Хорошо,попробую описать. Суть в том, что я поставил человека в определенные условия, при этом попытавшись показать фон всего происходящего, указать взгляд (мой) на некоторые вещи. Вокруг Стивена исчезают все люди, и он остается совершенно один. Да, может это не великая история и даже психологии мало, но это мой первый опыт, весьма мрачная история с печальным концом. Она написана лоскутками. Да, логически их трудно связать, но если постараться выстраивается четкая картина. Многое непонятно, но оно лишь служит для достижения конца истории. Вот так то, если ты не понял, ничего страшного) Просто многие знакомые кто это прочитал, положительно отозвались о ней. Я все понимаю, но иногда стоит отключить излишнюю "заумность" (пожалуйста, не сочти за оскорбление) и просто чувственно понять историю. Я вложил сюда эмоции, а не какую-то конкретную идею) Ну да лан) Спасибо, что прочитал ;)
0 0