В кафе.

Ее одежда - это просто не сочетающиеся друг с другом вещи: штаны и топ,
туфли, в руках - большая хозяйственная сумка. Кондиционер работает, и
чувствуется запах смягчителя ткани, сладкий и фальшивый.

Она выглядит размытой.

Она выглядит исчезающей.

Она выглядит стертой.

"Не волнуйся, - говорит она. - Это я, только без косметики. Я тут по
работе".

Ее работа.

"Правильно, - говорит она. - Моя дьявольская работа".

Я спрашиваю: Как там моя рыбка?

Она отвечает: "Хорошо".

Ни в коем случае встреча с ней не может быть случайностью. Вероятно,
она следовала за мной.

"Ты забыл, что я знаю всё," - говорит Фертилити. Она спрашивает:
"Сколько времени?"

Я говорю ей: Тринадцать пятьдесят три.

"Через одиннадцать минут официантка принесет тебе еще один кусок
пирога. На этот раз, с лимонными мерингами. Позже, всего шестьдесят людей
посмотрят тебя по телевизору сегодня. Затем, завтра утром, что-то, что
называется Мостом Реки Уокер, обрушится в Шривпорте. Где бы это ни было".

Я сказал, что она угадала.

"И, - говорит она и ухмыляется, - тебе нужно чудо. Тебе нужно чудо,
позарез".

Может быть, говорю я. В наши дни кому не нужно чудо? И откуда она так
много знает?

"Оттуда же, откуда знаю, - говорит она и кивает в сторону другого конца
столовой, - что у той официантки рак. Я знаю, что пирог, который ты ешь,
вызовет у тебя несварение. Какой-то кинотеатр в Китае сгорит за пару минут,
прибавь или убавь время, чтобы узнать, сколько сейчас в Азии. Прямо сейчас в
Финляндии лыжник вызывает лавину, которая похоронит дюжину людей".

Фертилити подает знак, и официантка с раком подходит к нам.

Фертилити наклоняется поперек стола и говорит: "Я знаю всё это, потому
что я знаю вообще  всё".

Официантка молодая, у нее есть волосы, зубы, всё, то есть ничего, что
говорило бы о ее дефективности или болезни, и Фертилити заказывает цыпленка,
поджаренного с овощами и кунжутными семечками. "А можно с рисом?" -
спрашивает она.

Спокэйн все еще за окнами. Здания. Река Спокэйн. Солнце, которое у нас
одно на всех. Автостоянка. Окурки сигарет.

Я спрашиваю, почему она не предупредила официантку?

"А как бы ты реагировал, если бы незнакомец сообщил тебе подобные
новости? Это только разрушило бы ее день, - говорит Фертилити. - И из-за ее
личной драмы я еще не скоро смогу поесть".

Вишневый пирог, который я ем, вызовет у меня расстройство желудка. Сила
внушения.

"Все, что тебе надо делать - это обращать внимание на закономерности, -
говорит Фертилити. - Как только ты увидишь закономерности, ты сможешь
экстраполировать будущее".

По словам Фертилити, нет никакого хаоса.

Есть лишь закономерности, закономерности, правящие закономерностями,
закономерности, влияющие на другие закономерности. Закономерности,
скрываемые закономерностями. Закономерности внутри закономерностей.

Если ты присмотришься поближе, история лишь повторяет сама себя.

То, что мы называем хаосом - это всего лишь закономерности, которые мы
не сумели распознать. То, что мы называем случайностями - это всего лишь
закономерности, которые мы не в состоянии расшифровать. То, что мы не можем
понять, мы называем бредом. То, что мы не можем прочесть, мы называем
тарабарщиной.

Нет никакой свободы воли.

Нет никаких переменных.

"Есть только неизбежность, - говорит Фертилити. - Есть только одно
будущее. У тебя нет выбора".

Плохие новости: у нас нет никакой власти.

Хорошие новости: ты не можешь совершить ни одной ошибки.

Официантка в другом конце зала выглядит молодой, симпатичной и
обреченной.

"Я обращаю внимание на закономерности," - говорит Фертилити.

Она говорит, что не может не обращать на них внимания.

"В моих снах с каждой ночью их всё больше и больше, - говорит она. -
Всё. Это всё равно что читать учебник истории будущего, каждую ночь".

Поэтому она знает всё.

"Поэтому я знаю, что тебе нужно чудо, чтобы тебя показали по
телевизору".

То, что мне нужно - это хорошее предсказание.

"Поэтому я здесь, - говорит она и достает толстый ежедневник из своей
большой хозяйственной сумки. - Назови мне временной промежуток. Назови мне
дату своего предсказания".

Я говорю: В любое время в неделю после следующей.

"Как насчет большой автомобильной аварии?" - спрашивает она, заглядывая
в ежедневник.

Я спрашиваю: Сколько машин?

"Шестнадцать машин, - говорит она. - Десять погибших. Восемь раненых".

А нет у нее чего-нибудь помощнее?

"Как насчет пожара в казино в Лас-Вегасе, - говорит она. - Девушки из
шоу, топлес, в больших головных уборах из перьев в огне, ну и все такое".

Погибшие?

"Нет. Небольшие ожоги. Хотя многие пострадают от дыма".

Что-нибудь большее.

"Взрыв в солярии".

Что-то яркое.

"Бешенство в национальном парке".

Скука.

"Столкновение поездов в метро".

Она собирается меня усыпить.

"Защитник животных, обвязавший себя бомбами в Париже".

Проехали.

"Разлив нефтяного танкера".

Кому это надо?

"Выкидыш у кинозвезды".

Здорово, говорю я. Моя аудитория решит, что я настоящее чудовище, когда
все окажется правдой.

Фертилити листает ежедневник.

"Очнись, сейчас лето, - говорит она. - У нас не такой большой выбор
катастроф".

Я говорю, чтобы она продолжала искать.

"На следующей неделе у Хо-Хо, большой панды в Национальном Зоопарке,
случка, и она подцепит венерическое заболевание от привезенного самца".

Я никогда не произнесу такое по телевизору.

"Как насчет вспышки туберкулеза?"

Скучища.

"Снайпер на автостраде?"

Скучища.

"Нападение акулы?"

Должно быть, она соскребает это со дна бочки.

"Сломанная нога у скаковой лошади?"

"Порезанная картина в Лувре?"

"Грыжа у премьер-министра?"

"Упавший метеорит?"

"Зараженные замороженные индейки?"

"Лесной пожар?"

Нет, говорю я ей.

Слишком грустно.

Слишком вычурно.

Слишком политизированно.

Слишком эзотерично.

Слишком грубо.

Ничего притягательного.

"Извержение вулкана?" - спрашивает Фертилити.

Слишком медленно. Нет настоящей драмы. В основном повреждение
имущества.

Проблема в том, что после фильмов о катастрофах все ждут от природы
слишком многого.

Официантка приносит жареного цыпленка и мой лимонный пирог с меренгами
и наполняет наши кофейные чашки. Затем она улыбается и уходит умирать.

Фертилити листает страницы ежедневника туда-сюда.

В моих кишках вишневый пирог начинает сражение. Спокэйн за окнами.
Кондиционер внутри. Ничто даже близко не выглядит как закономерность.

Фертилити Холлис говорит: "Как насчет пчел-убийц?"

Я спрашиваю: Где?

"Они прилетят в Даллас, Техас".

Когда?

"Утром следующего воскресенья, в восемь десять".

Несколько? Рой? Сколько?

"Несколько миллиардов".

Я говорю ей: Отлично. Фертилити испускает вздох и начинает ковыряться в
своем жареном цыпленке. "Дерьмо, - говорит она. - Я с самого начала знала,
что ты выберешь именно это".