Домработник описывает часть дня.

Сегодня, в какой-то момент между супом и жарким, все, кто сидит за
столом, примутся расчленять больших мертвых омаров. Тридцать четыре акулы
бизнеса, тридцать четыре удачливых монстра, тридцать четыре прославленных
дикаря в черных галстуках будут притворяться, что они знают, как надо есть.

А после омаров лакеи принесут горячие чаши для ополаскивания пальцев с
плавающими в них лимонными дольками, и эти тридцать четыре небрежных
вскрытия закончатся тем, что каждый рукав будет измазан по локоть чесноком и
маслом, и каждая улыбающаяся сальная физиономия будет высасывать мясо из
какой-нибудь впадины в грудной клетке.

После семнадцати лет каждодневной работы в частных домах больше всего я
знаю о пощечинах, кукурузе в масле, синяках под глазами, вывернутых плечах,
разбитых яйцах, ударах по голени, поцарапанных роговицах, шинкованном луке,
укусах всех видов, пятнах от никотина, сексуальных смазках, выбитых зубах,
растрескавшихся губах, взбитых сливках, вывихнутых руках, разрывах
влагалища, ветчине со специями, сигаретных ожогах, разбитых ананасах,
грыжах, прерванных беременностях, пятнах, оставляемых животными, разрезанных
кокосовых орехах, растяжениях, выбитых глазах и растяжках на коже.

Если дама, у которой ты работаешь, несколько часов плакала, предложи ей
синий или сиреневый карандаш, чтобы кроваво-красные глаза выглядели белее. В
другой раз кто-то выбьет зуб изо рта ее мужа; сохрани этот зуб в стакане
молока до тех пор, пока хозяин не сходит к зубному. Кроме того, смешай оксид
цинка с гвоздичным маслом до состояния белой пасты. Промой образовавшуюся
дырку и залепи ее пастой, которая очень быстро затвердеет.

Для устранения следов слЈз на подушке действуй так же, как и со следами
пота. Раствори пять таблеток аспирина в воде и три пятно, пока оно не
сойдет. Даже если там следы туши, проблема будет решена.

Если это можно назвать решением.

Если ты чистишь пятно, рыбу, дом, тебе хочется думать, что ты улучшаешь
мир, но на самом деле ты всего лишь позволяшь вещам становиться хуже. Ты
думаешь, что если работать лучше и быстрее, то, возможно, удастся сдержать
хаос. Но в один прекрасный день, меняя во внутреннем дворике лампочку,
которая прослужила пять лет, ты понимаешь, что за всю оставшуюся жизнь
сможешь поменять не более десяти таких лампочек.

Время уходит. Силы твои уже не такие, как раньше. Ты начинаешь
замедляться.

Ты начинаешь сдавать позиции.

В этом году на моей спине появились волосы, а нос продолжал расти. С
каждым днем мое лицо становится все больше похоже на рыло.

Работая в этих богатых домах, я понял, что лучший способ удаления крови
из багажника машины - не задавать вопросов.

Спикерфон говорит: "Эй!"

Лучший способ сохранить нормальное место работы - просто делать то, что
от тебя хотят.

Спикерфон говорит: "Эй!"

Чтобы удалить губную помаду с воротника, потри его белым уксусом.

Для сложных белковых пятен, типа спермы, попробуй холодную соленую
воду, а затем смывай как обычно.

Это очень ценные советы, основанные на собственном опыте. Записывай,
если хочешь.

Чтобы собрать осколки разбитого окна в спальне, или стакана, чтобы
подобрать самые крошечные осколки, используй кусок хлеба.

Останови меня, если ты уже все это знаешь.

Спикерфон говорит: "Эй!"

Если ты был там. Делал это.

Еще в курсе домоводства нас учили правильно отвечать на свадебные
приглашения. Приглашать священника. Выгравировывать монограммы на серебре. В
Правоверческой церковной школе нам рассказывали, что мир - это великолепная
элегантная маленькая сцена для демонстрации превосходных манер, и что мы
будем режиссерами на этой сцене. Учителя рисовали нам картину обеда, на
котором все уже знают, как есть омара.

А это не так.

И ты теряешься в море мелких деталей повседневности, выполняя одну и ту
же работу раз за разом.

Чистишь камин.

Стрижешь газон.

Переворачиваешь бутылки в винном погребе.

Стрижешь газон, снова.

Полируешь серебро.

Повтор.

Да, вот еще что: я бы хотел доказать, что способен на большее. Я могу
не только прикрывать чужие делишки. Мир может быть намного лучше, чем
сейчас. Надо только спросить.

Нет, правда, давай. Спроси меня.

Как нужно есть артишоки?

Как нужно есть спаржу?

Спроси.

Как нужно есть омара?

Омары в кастрюле выглядят уже достаточно мертвыми, поэтому я достаю
одного. Я говорю спикерфону: Для начала, открутите большие передние клешни.

Остальных омаров я кладу в холодильник, чтобы мои работодатели
потренировались в их разборке. Спикерфону я говорю: Делайте пометки.

Я разламываю клешни и съедаю мясо внутри них.

Затем сгибайте омара до тех пор, пока его хвост не отломится от
туловища. Отломайте кончик хвоста, тельсон, и при помощи вилки для
морепродуктов вытолкните мясо из хвоста. Удалите кишку, которая идет вдоль
всего хвоста. Если кишка пустая, значит омар ничего не ел за последнее
время. Толстая черная кишка все еще полна экскрементами.

Я ем хвостовое мясо.

Вилка для морепродуктов, говорю я с набитым ртом, это маленькая детская
вилочка с тремя зубчиками.

Затем отделяете спинные щитки от туловища и едите зеленую
пищеварительную железу, называемую томэлли. Съедаете кровь с медным
привкусом, которая превратилась в белую кашицу. Едите недозревшие яйца цвета
кораллов.

Я съедаю их все.

У омаров открытая кровеносная система, то есть кровь просто булькает у
них внутри, омывая различные органы.

Легкие - губчатые и жесткие, но вы можете их есть, говорю я спикерфону
и облизываю пальцы. Желудок - это жесткий мешок, набитый чем-то вроде зубов
и расположенный прямо за головой. Не ешьте желудок.

Я копаюсь в трупике. Я высасываю небольшое количество мяса из каждой
ходильной ноги. Я откусываю маленькие створки жабер. Узловатый мозг не
трогаю.

Останавливаюсь.

Продолжать невозможно.

Спикерфон кричит: "Окей, что теперь? Это всЈ? Осталось что-нибудь
съедобное?"

Я не отвечаю, потому что, согласно ежедневнику, уже три часа. В три
часа я должен копаться в саду. В четыре - перестраивать цветники. В пять
тридцать я выдерну шалфей и заменю его на голландский ирис, розы, львиный
зев, папоротники и травяное покрытие.

Спикерфон кричит: "Что там случилось? Ответь мне! Что не так?"

Я сверяюсь с графиком, и он говорит, что я должен быть рад, я работаю
продуктивно. Я упорно тружусь. Здесь все черным по белому. Я выполняю их же
инструкции.

Спикерфон кричит: "Что нам делать дальше?"

Сегодня один из тех дней, когда солнце действительно хочет тебя
поджарить.

Спикерфон кричит: "Надо еще что-то делать?"

Я не обращаю внимания на спикерфон, потому что делать больше нечего.
Почти нечего.

И, может быть, это всего лишь игра света, но после того, как я съел
почти всего омара, я заметил, что его сердце бьется.