Assassin’s Creed Br. – пример интересной Sand-box игры, а зомби-пак для Red Dead Redemption – пример скучной и дрянной Open World поделки.
Ох, в суете подготовки номера, я совсем забыл поделиться небольшой порцией УЖЕ опубликованного. Исправляю упущение – ниже ссылки на парочку ревью; на Vanquish и Blood Stone 007, которая оказалась очень неплохой игрой.
Приятного чтения.
P.S: Украинский портал игромост.ру недавно опубликовал мою летнюю рецензию, написанную по заказу редакции. Конечно, рассматриваемая игра, вероятно, большей части аудитории GotPs3.ru интересна не будет (да чего там – она даже мне не интересна), но все-таки.
P.S.S: Сам номер выйдет в начале декабря и там будет о-о-очень много "вкусного". Например, несколько полномасштабных спецов и шикарная ретро-рубрика, посвященная Dune 2.
Думаю, что Ремарк уж точно никого равнодушным не оставит. А в особенности это произведение. Искра жизни, если немного обобщить - роман о людях, которые попали в концлагерь.
Скелет под номером пятьсот девять медленно приподнял голову и открыл глаза. Он не понимал, забытье это или просто сон. Здесь между ними особой разницы не было. И то и другое означало погружение в глубинные трясины, из которых, казалось, уже ни за что не выбраться наверх: голод и изнеможение давно уже сделали свое дело.
Пятьсот девятый лежал и настороженно прислушивался. Это было старое лагерное правило; никто не мог знать, с какой стороны надвигается опасность, но пока ты замер, всегда есть шанс, что тебя не заметят или примут за мертвого. Простой закон природы, по которому живет любая букашка.
Он не услышал ничего подозрительного. Перед ним – полусонные охранники на башнях с пулеметами, сзади него – тоже все спокойно. Он осторожно повернул голову и оглянулся.
Концлагерь Меллерн мирно дремал под солнцем. Большой плац для переклички, который эсэсовцы в шутку называли «танцплощадкой», был пуст. Только на мощных деревянных сваях крестах висели четверо с завязанными за спиной вывернутыми руками. Их так высоко подвесили на веревках, что ноги не касались земли. Два кочегара крематория забавлялись, кидая в них из окна кусочками угля. Но ни один из четырех вот уже полчаса не подавал признаков жизни.
Бараки трудового лагеря выглядели безлюдными. Внешние коммандос еще не вернулись. По улице сновало только несколько дневальных. Слева, у больших входных ворот, перед бункером для штрафников сидел, потягивая кофе,шарфюрер СС Бройер. Ему специально поставили на солнце круглый столик и плетеное кресло. Весной 1945 года хороший кофе в зернах был редкостью.
Только что Бройер удушил двух евреев, которых шесть недель гноили в бункере. Пожилой еврей его просто раздражал, а тот, что помоложе, оказался упорнее – он еще довольно долго брыкался и кряхтел. Бройер посчитал свой поступок филантропическим деянием, заслуживающим компенсации. Дежурный передал ему к кофе еще тарелку с пирожными «баба». Бройер ел медленно, с удовольствием. Больше всего он любил изюм без косточек, которым обильно было нашпиговано тесто. Вяло усмехнувшись, Бройер прислушался к угасавшим звукам лагерного оркестра, который репетировал за садами. Звучали «Розы с юга», любимый вальс коменданта лагеря оберштурмбанфюрера Нойбауэра.
Пятьсот девятый находился на противоположной стороне лагеря, у деревянных бараков – от большого трудового лагеря их отделял забор из колючей проволоки. Эти бараки называли Малым лагерем. Здесь держали узников, которые настолько ослабели, что не могли больше работать. Они попадали туда, чтобы умереть. Поэтому бараки всегда были переполнены. Нередко умирающие лежали друг на друге даже в коридорах или же издыхали под открытым небом. В концлагере Меллерн не было газовых камер, что являлось предметом особой гордости коменданта. Он с радостью подчеркивал, что в Меллерне люди умирают естественной смертью.
Официально Малый лагерь назывался щадящим отделением. Однако лишь немногие узники находили в себе силы, чтобы продержаться в этом «щадящем» режиме более одной двух недель. Такая немногочисленная, но упорная группа обитала в двадцать втором бараке. С некоторой долей мрачного юмора они называли себя ветеранами. Пятьсот девятый был в их числе. Четыре месяца назад его доставили в Малый лагерь, и ему самому казалось чудом, что он все еще жив.
Черный дым тянулся над крематорием. Ветер гнал его в направлении лагеря, и клубы медленно опускались над бараками. Они пахли чем то жирным и сладковатым, вызывая тошноту. Даже после десяти лет пребывания в лагере Пятьсот девятый так и не сумел привыкнуть к этому запаху. Сегодня в этих клубах дыма среди прочих был и прах двух ветеранов – часовщика Яна Сибельского и университетского профессора Йоеля Буксбаума. Оба умерли в двадцать втором бараке. У Буксбаума не было трех пальцев на руке, семнадцати зубов, ногтей пальцев на ногах и части полового члена. Всего этого он лишился в ходе «перевоспитания в полезного человека». На культурных вечерах в казарме СС идея насчет полового члена вызывала дикий хохот. Она пришла в голову недавно прибывшему в лагерь шарфюреру Гюнтеру Штейнбреннеру. Просто, как все великие затеи, укол высокопроцентной соляной кислотой – вот и все. В результате Штейнбреннер сразу снискал себе уважение коллег.
Мартовский послеобеденный час оказался мягким, пригревало ласковое солнышко, но Пятьсот девятый никак не мог согреться, хотя кроме собственных на нем были вещи трех других – куртка Йозефа Бухера, пальто старьевщика Лебенталя и драный свитер Йоеля Буксбаума, который удалось перехватить в бараке, прежде чем забрали труп. Но когда рост метр семьдесят восемь, а вес – менее семидесяти фунтов, не согревают и самые теплые меха.
Пятьсот девятый имел право полежать под солнцем еще полчаса. Потом надо вернуться в барак, чтобы уступить взятые «напрокат» вещи вместе с собственной курткой тому, кто дожидался своей очереди. Такая была договоренность между ветеранами. С окончанием холодов некоторые в этом больше не нуждались. Они были настолько измождены, что после страданий зимой желали только одного – спокойно умереть в бараках. Но старший по команде Бергер следил за тем, чтобы теперь каждый, кто еще мог ползать, хоть некоторое время провел на свежем воздухе. Следующим шел Вестгоф, за ним – Бухер. Лебенталь отказался; у него было более важное дело.
Пятьсот девятый снова посмотрел назад. Лагерь находился на возвышенности, поэтому сквозь колючую проволоку сейчас видно весь город. Это был древний город со многими храмами и валами, с липовыми аллеями и извилистыми переулками, над лабиринтом крыш возвышались колокольни церквей. На севере расположилась новая часть с более широкими улицами, центральным вокзалом, густонаселенными домами, фабриками, меде– и железоплавильными заводами, на которых работали лагерные коммандос. Дугой извивалась река с отражавшимися в ней мостами и облаками.
Пятьсот девятый опустил голову. Даже мгновение было тяжело держать ее высоко. Вид дымящихся фабричных труб в долине только обострял чувство голода.
Причем не только в желудке, но и в голове. Желудок на протяжении многих лет был приучен к этому постоянному ощущению, утратив любое другое, кроме непроходящего глухого желания поесть. Голод в мозгу еще страшнее. Он никогда не смягчался, вызывал галлюцинации, терзал человека даже во сне. Так Пятьсот девятому потребовалось целых три зимних месяца, чтобы изгнать воспоминание о жареной картошке. Он везде ощущал ее запах, даже в вонючем бараке сортире. Теперь его преследовали сало и глазунья на сале.
Он бросил взгляд на никелевые часы, которые лежали рядом с ним на земле. Их одолжил Лебенталь. Они были ценным достоянием барака. Поляк Юлий Зельбер, который давно умер, несколько лет тому назад нелегально пронес их в лагерь. Пятьсот девятому оставалось еще десять минут. Но он решил ползти обратно в барак. Ему не хотелось больше дремать: никогда не знаешь, проснешься или нет. Он еще раз внимательно осмотрел лагерную улицу. Но и теперь ничего не бросилось в глаза, что могло предвещать опасность. Впрочем, он и не думал о ней. Осторожность была скорее привычкой старого лагерного «волка», нежели проявлением настоящего страха. Из за вспышки дизентерии в Малом лагере был объявлен не очень строгий карантин, поэтому эсэсовцы появлялись здесь довольно редко.
В последнее время был значительно ослаблен контроль. Война все больше давала о себе знать, поэтому части войск СС, которые героически пытали и уничтожали беззащитных узников, были отправлены на фронт. Сейчас, весной 1945 года, в лагере оставалась лишь треть прежней численности войск СС. Внутреннее управление давно почти полностью осуществлялось самими заключенными. В каждом бараке были староста блока и несколько старших по помещениям. Рабочие коммандос подчинялись бригадирам и мастерам, а весь лагерь – лагерным старостам. Причем все они были из числа заключенных. Их действия контролировались начальником лагеря, начальниками блоков и начальниками отрядов. Это были обязательно эсэсовцы.
Поначалу в лагере держали только политических заключенных. Потом с годами из провинции и переполненных тюрем города стали привозить немало уголовных преступников. Эти группы отличались друг от друга цветом матерчатых треугольников, которые кроме номеров нашивались на одежду всех узников. Матерчатые уголки политических заключенных были красного цвета, уголовников – зеленого. Евреи носили еще желтый уголок, поэтому оба треугольника образовывали звезду Давида.
Я тут когда-то уже публиковал отрывки из различных произведений. Что ж, продолжу, пожалуй, эту "традицию". Ниже - небольшой фрагмент из романа "Заводной апельсин" Беджеса. Предупреждение: чувствительным натурам читать противопоказано.
– Ну, что же теперь, а? Компания такая: я, то есть Алекс, и три моих druga, то есть Пит, Джорджик и Тем, причем Тем был и в самом деле парень темный, в смысле glupyi, а сидели мы в молочном баре «Korova», шевеля mozgoi насчет того, куда бы убить вечер подлый такой, холодный и сумрачный зимний вечер, хотя и сухой.
Молочный бар «Korova» – это было zavedenije, где давали «молоко плюс», хотя вы то, бллин, небось уже и запамятовали, что это были за zavedenija: конечно, нынче ведь все так скоро меняется, забывается прямо на глазах, всем plevatt, даже газет нынче толком никто не читает. В общем, подавали там «молоко плюс» – то есть молоко плюс кое какая добавка. Разрешения на торговлю спиртным у них не было, но против того, чтобы подмешивать кое что из новых shtutshek в доброе старое молоко, закона еще не было, и можно было pitt его с велосетом, дренкромом, а то и еще кое с чем из shtutshek, от которых идет тихий baldiozh, и ты минут пятнадцать чувствуешь, что сам Господь Бог со всем его святым воинством сидит у тебя в левом ботинке, а сквозь mozg проскакивают искры и фейерверки. Еще можно было pitt «молоко с ножами», как это у нас называлось, от него шел tortsh, и хотелось dratsing, хотелось gasitt кого нибудь по полной программе, одного всей kodloi, а в тот вечер, с которого я начал свой рассказ, мы как раз это самое и пили.
Карманы у нас ломились от babok, а стало быть, к тому, чтобы сделать в переулке toltshok какому нибудь старому hanyge, obtriasti его и смотреть, как он плавает в луже крови, пока мы подсчитываем добычу и делим ее на четверых, ничто нас, в общем то, особенно не понуждало, как ничто не понуждало и к тому, чтобы делать krasting в лавке у какой нибудь трясущейся старой ptitsy, а потом rvatt kogti с содержимым кассы. Однако недаром говорится, что деньги это еще не все.
Каждый из нас четверых был prikinut по последней. моде, что в те времена означало пару черных штанов в облипку со вшитой в шагу железной чашкой, вроде тех, в которых дети пекут из песка куличи, мы ее так песочницей и называли, а пристраивалась она под штаны как для защиты, так и в качестве украшения, которое при определенном освещении довольно ясно вырисовывалось, и вот, стало быть, у меня эта штуковина была в форме паука, у Пита был ruker (рука, значит), Джорджик этакую затейливую раздобыл, в форме tsvetujotshka, а Тем додумался присобачить нечто вовсе паскудное, вроде как бы клоунский morder (лицо, значит), – так ведь с Тема то какой спрос, он вообще соображал слабо,как по zhizni, так и вообще, ну, темный, в общем, самый темный из всех нас. Потом полагались еще короткие куртки без лацканов, зато с огромными накладными плечами (s myshtsoi, как это у нас называлось), в которых мы делались похожими на карикатурных силачей из комикса. К этому, бллин, полагались еще галстучки, беловатенькие такие, сделанные будто из картофельного пюре с узором, нарисованным вилкой. Волосы мы чересчур длинными не отращивали и башмак носили мощный, типа govnodav, чтобы пинаться. – Ну, что же теперь, а?
За стойкой рядышком сидели три kisy (девчонки, значит), но нас, patsanov, было четверо, а у нас ведь как – либо одна на всех, либо по одной каждому. Kisy были прикинуты дай Бог – в лиловом, оранжевом и зеленом париках, причем каждый тянул никак не меньше чем на трех– или четырехнедельную ее зарплату, да и косметика соответствовала (радуги вокруг glazzjev и широко размалеванный rot). В ту пору носили черные платья, длинные и очень строгие, а на grudiah маленькие серебристые значочки с разными мужскими именами – Джо, Майк и так далее.
Считалось, что это mallshiki, с которыми они ложились spatt, когда им было меньше четырнадцати. Они все поглядывали в нашу сторону, и я уже чуть было не сказал (тихонько, разумеется, уголком rta), что не лучше ли троим из нас слегка porezvittsia, а бедняга Тем пусть, дескать, отдохнет, поскольку нам всего то и проблем, что postavitt ему пол литра беленького с подмешанной туда на сей раз дозой синтемеска, хотя все таки это было бы не по товарищески. С виду Тем был весьма и весьма отвратен, имя вполне ему подходило, но в mahafshe ему цены не было, особенно liho он пускал в ход govnodavy. – Ну, что же теперь, а? Hanurik, сидевший рядом со мной на длинном бархатном сиденье, идущем по трем стенам помещения, был уже в полном otjezde: glazzja остекленевшие, сидит и какую то murniu бубнит типа «Работы хрюк хряк Аристотеля брым дрым становятся основательно офиговательны». Hanurik был уже в порядке, вышел, чтоназывается, на орбиту, а я знал, что это такое, сам не раз пробовал, как и все прочие, но в тот вечер мне вдруг подумалось, что это все таки подлая shtuka, выход для трусов, бллин. Выпьешь это хитрое молочко, свалишься, а в bashke одно: все вокруг bred и hrenovina, и вообще все это уже когда то было. Видишь все нормально, очень даже ясно видишь – столы, музыкальный автомат, лампы, kisok и malltshikov, – но все это будто где то вдалеке, в прошлом, а на самом деле ni hгепа и нет вовсе.
Уставишься при этом на свой башмак или, скажем, на ноготь и смотришь, смотришь, как в трансе, и в то же время чувствуешь, что тебя словно зашкирку взяли и трясут, как котенка. Трясут, пока все из тебя не вытрясут.
Твое имя, тело, само твое "я", но тебе plevatt, ты только смотришь и ждешь, пока твой башмак или твой ноготь не начнет желтеть, желтеть, желтеть… Потом перед глазами как пойдет все взрываться – прямо атомная война, – а твой башмак, или ноготь, или, там, грязь на штанине растет, растет, бллин, пухнет, вот уже– весь мир, zaraza, заслонила, и тут ты готов уже идти прямо к Богу в рай. А возвратишься оттуда раскисшим, хныкающим, morder перекошен – уу ху ху хуууу! Нормально, в общем то, но трусовато как то. Не для того мы на белый свет попали, чтобы общаться с Богом.
Такое может все силы из парня высосать, все до капли. – Ну, что же теперь, а?
Радиола играла вовсю, причем стерео, так что golosnia певца как бы перемещалась из одного угла бара в другой, взлетала к потолку, потом снова падала и отскакивала от стены к стене. Это Берти Ласки наяривал одну старую shtuku под названием «Слупи с меня краску». Одна из трех kisok у стойки, та, что была в зеленом парике, то выпячивала живот, то смова его втягивала в такт тому, что у них называлось музыкой. Я почувствовал, как у меня пошел tortsh от ножей в хитром молочишке, и я уже готов был изобразить что нибудь типа «куча мала». Я заорал "Ноги ноги ноги! " как зарезанный, треснул отъехавшего hanygu по чану или, как у нас говорят, v tykvu, но тот даже не почувствовал, продолжая бормотать про «телефоническую бармахлюндию и грануляндию, которые всегда тыры дырбум». Когда с небес возвратится, все почувствует, да еще как!
– А куда? – спросил Джорджик. – Какая разница, – говорю, – там glianem – может что и подвернется, бллин.
В общем, выкатились мы в зимнюю необъятную notsh и пошли сперва по бульвару Марганита, а потом свернули на Бутбай авеню и там нашли то, что искали, – маленький toltshok, с которого уже можно было начать вечер. Нам попался ободранный starikashka, немощный такой tshelovek в очках, хватающий разинутым hlebalom холодный ночной воздух. С книгами и задрызганным зонтом подмышкой он вышел из публичной biblio на углу, куда в те времена нормальные люди редко захаживали. Да и вообще, в те дни солидные, что называется, приличные люди не очень то разгуливали по улицам после наступления темноты – полиции не хватало, зато повсюду шныряли разбитные malltshipaltshiki вроде нас, так что этот stari профессор был единственным на всей улице прохожим. В общем, podrulivajem к нему, все аккуратно, и я говорю: «Извиняюсь, бллин».
Глянул он на нас этак puglovato – еще бы, четверо таких ambalov, да еще откуда ни возьмись, да с ухмылочками, но ничего, отвечает. "Я вас слушаю, – говорит, – в чем дело? " – причем этак зычно, учительским тоном: пытается, значит, представить, будто он и не puglyi вовсе. Я говорю:
– Вижу вот книжонки у тебя под мышкой, бллин. Редкостное, можно сказать, удовольствие в наши дни встретить человека, который что то читает.
– Да ну, – сказал он, весь дрожа. – Неужто? Впрочем, да, да. – А сам все смотрит на нас, на одного, другого, в глаза заглядывает, уже стоя посередине этакого улыбчивого аккуратного квадрата.
– Ага, – говорю. – Очень было бы интересно глянуть, бллин, если разрешишь, конечно, что это у тебя за книжки такие. Больше всего на свете люблю хорошенькие чистенькие книжки. Чистенькие? – удивился он. – Хм, чистенькие. – и тут Пит хватъ у него из под мышки всю его drebedenn и скоренько нам раздал. Каждому по книжке досталось, кроме Тема. Та, что оказалась в руках у меня, называлась «Введение в кристаллографию», я раскрыл ее и говорю: «Здорово, первый сорт», а сам страницы листаю, листаю. И вдруг говорю таким голосом раздраженным;
– Эт то еще что такое? Гадкое слово, мне на него и глядеть то стыдно. Ох, разочаровал ты меня, братец, ох, разочаровал!
– Но где? – засуетился он. – Где? Где? – Ого, – вступил Джорджик, – вот уж где грязь так грязь! Вот: одно слово на букву "х", а другое на "п". – У него была книга под названием «Загадки и чудеса снежинок».
– Надо же, – присоединился к нам и balbesina Тем, глядя через плечо Пита и, как всегда, perebarstshivaja. – И впрямь, все как по нотам: и чего куда, и на картинке показано. Слушай, – говорит, – да ты же просто грязный kozlina!
– И это в таком почтенном возрасте, ай яй яй, – заговорил снова я, принимаясь рвать попавшую мне в руки книгу пополам, а мои друзья занялись тем же с остальными книгами, а особенно старались Тем с Питом, вдвоем расправляясь с «Ромбоэдрическими структурами». Stari intell сразу в kritsh: "Они не мои! Хулиганство! Вандализм!
Это муниципальная собственность! " – или что то вроде. Попытался даже вроде как вырвать книги у нас из рук, но это уж вовсе была hohma.
– Что ж, придется тебя, братец, проучить, – сказал я. – Достукался. – Причем оказавшийся у меня в руках учебник был переплетен очень крепко, нелегко было устроить ему razdryzg – еще бы, книга была старая, выпущенная во времена, когда все делали очень добротно, вроде как не на один день, но я все же выдирал из нее страницы, комкал и осыпал ими starikashku, они кружились и летали в воздухе, словно огромные снежинки, при этом мои друзья делали то же самое, и только Тем просто плясал вокруг и кривлялся – клоун и есть клоун.
– Вот тебе, вот тебе, – приговаривал Пит. – Получай под расписку, погань, грязный порнографист!
– Поганое ты otroddje, padia, – сказал я, и начали мы shustritt. Пит держал его за руки, а Джорджик раскрыл ему пошире pastt, чтобы Тему удобней было выдрать у него вставные челюсти, верхнюю и нижнюю. Он их швырнул на мостовую, а я поиграл на них в каблучок, хотя тоже довольно крепенькие попались, гады, из какого то, видимо, новомодного суперпластика. Kashka что то там. нечленораздельное зачмокал – «чак чук чок», а Джорджик бросил держать его за gubiohi и сунул ему toltshok кастетом в беззубый rot, отчего kashka взвыл, и хлынула кровь, бллин, красота, да и только. Ну, а потом мы просто раздели его, сняв все до нижней рубахи и кальсон (sfaryh staryh; Тем чуть bashku себе на них глядя не othohotal), потом Пит laskovo лягнул его в брюхо, и мы оставили его в покое. На заплетающихся ногах он пошел прочь – мы ему не очень то сильный foltshok сделали, – только все охал, не понимая, где он и что с ним, а мы похихикали tshutok и прошлись по его карманам, пока Тем выплясывал вокруг с замызганным зонтиком, но в карманах мы мало чего обнаружили. Нашли несколько старых писем, из которых некоторые, написанные еще в шестидесятых, начинались с «милый мой дорогой» и всякой прочей driani, еще нашли связку ключей и старую пачкающуюся авторучку. Старина Тем прервал свою пляску с зонтиком и, конечно же, не выдержал – принялся читать одно из писем вслух, вроде как чтобы показать всей пустой улице, что он умеет читать. «Мой дорогой, – начал он своим писклявым голосом, – пока тебя нет со мной, я буду все время о тебе думать, а ты не забывай, пожалуйста, одевайся потеплее, когда выходишь из дому вечерами».
Тут он выдал gromki такой smeh – «ух ха ха ха» – и притворился, будто вытирает этим письмом себе jamu.
– Ну ладно, – сказал я. – Завязываем, бллин. В карманах брюк у starikashki нашлось немного babok (денег, стало быть) – не больше трех hrustov, так что всю его melotshiovku мы раскидали по улице, потому что все это было курам на смех по сравнению с той капустой, что распирала наши карманы. Потом мы разломали зонтик, всем тряпкам и одежде устроили razdryzg и разметали их по ветру, бллин, и на том со старым kashkoi учителем было покончено. Конечно, я понимаю, то был вариант, так сказать, усеченный, но ведь и вечер еще только начинался, так что никаких всяких там иззи винни ненний я ни у кого за это не просил. «Молоко с ножами» к тому времени как раз начинало чувствоваться, что называется, budle zdraste.
На очереди стояло сделать смазку, то есть слегка разгрузиться от капусты, тем самым, во первых, обретя дополнительный стимул, чтобы triahnutt какую нибудь лавочку, а во вторых, купив себе заранее алиби, и мы пошли на Эмис авеню в пивную «Дюк оф Нью Йорк», где не бывало дня, чтобы в закутке не сидели бы три или четыре babusi, lakafa помойное пиво на последние грошовые остатки своих ГП (государственных пособий). Тут мы уже выступали этакими pai malltshikami, улыбались, делали благовоспитанный zdrastiпg, xoтя старые вешалки все равно от страха были в отпаде, их узловатые, перевитые венами rukery затряслись, расплескивая пиво из стаканов на пол.
Пришла-таки заветная посылочка.
«… Курьер оказался очень пунктуальным человеком - предварительно позвонил и согласовал время доставки. — Вы будите дома в четыре часа? — Буду — ответил я. Далее стандартное – «хорошо, ждите». И дождался. Ровно в четыре часа дня книги были уже на руках. Люблю, однако, пунктуальность…»
Собственно, вот весь список заказанного и несколько фоток; за качество дико извиняюсь – у нормального фотоаппарата батарейки сели, пришлось на старую мобилу снимать.
- Виктор Гюго:
- Человек, который смеется;
- Собор Парижской Богоматери;
- Отверженные (Том один и два);
- Джером Селенджер:
- Над пропастью во ржи;
- Чарльз Диккенс:
- Посмертные записки Пиквикского клуба;
- Брем Стокер:
- Дракула;
- Марио Пьюзо:
- Крестный отец;
- Вальтер Скотт:
- Квентин Дорвард.
«… Когда игра перешла в два измерения, вместо трех, как это было ранее, меня прошиб озноб. Такого я не мог ожидать…»
Угу, это именно так. Обновленный Splatterhouse, несмотря на свою мнимую «современность», оказался очень старомоден. Прям до одури – Splatterhouse очень аркадная игра, дизайном напоминающая разом и Mad World от Platinum Games (только цветовая гамма иная), и своих пращуров с автоматов и шестнадцатибиток. Идем вперед и уничтожаем все, что движется. С кровью вырываем позвоночники, головы, руки и ноги. И это весело – такая Comix Zone, только на целый порядок более брутальная. Разработчики использовали Cell Shading в качестве графического приема и из-за этого Splatterhouse стал напоминать (помимо уже упомянутой Mad World) комиксы о Спауне. Чернуха, короче говоря.
А когда игра (читаем вступление) переходит из 3D в 2D с объемными бэкграундами, становится совсем весело. Появляются ловушки: классические колья из под земли и булавы на цепях.
Из-за этой старомодности, кстати, некоторые геймеры не поняли основного посыла и окрестили Splatterhouse, простите, говном. Хотя есть куда более точный термин – треш. Только в данном случае, треш – это характеристика положительная, а не отрицательная.
P.S А еще в Splatterhouse классный саундтрек. Сплошь рок да металл. Мелочь, а гениальность концепции дополняет.
Two World 2 оказалась довольно приятной игрой. Вот прямо на удивление приятной. Хороший дизайн, интересная завязка, в которой орки – это не зло абсолютное. Для фентези подобное, право слово, если и не в новинку, то, по крайней мере, не слишком штамповано.
А еще в Two World 2 достаточно длинные видеоролики и хорошая хореография поединков. Прям «ух». Для PC RPG, наверное, «потолок».
12-часовой рабочий день становится реальностью. Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП), члены которого, владельцы крупных предприятий, являются работодателями для миллионов россиян, на своем правлении одобрил положение о 60-часовой рабочей неделе. Для этого необходимы поправки в Трудовой Кодекс, который должны одобрить депутаты Госдумы (читайте подробнее - Миллиардер Михаил Прохоров: Рабочие должны трудиться по 12 часов в день).
Ситуацию прокомментировала «КП» депутат Государственной Думы, первый зам руководителя фракции "Справедливая Россия" Оксана Дмитриева.
- Еще несколько дней назад казалось, что после обширных дебатов, критики экспертов, дискуссий в СМИ и акций протеста, предложения, которые содержались в проекте поправок РСПП к Трудовому Кодексу, не будут приняты союзом. Даже члены РСПП в какой-то момент от них открещивались (см. материал «Профсоюз олигархов» пошел на попятную: Прохоров не предлагал россиянам работать по 12 часов)
Однако, 17 ноября поправки в Трудовой кодекс, разработанные Михаилом Прохоровым, были приняты. С учетом влиятельности крупных собственников, входящих в РСПП и все чаще называемых «профсоюзом олигархов», у нас есть какая-то вероятность вернуться на двести лет назад, к 12-часовому рабочему дню и беспрецедентному ослаблению прав и без того слабо защищенных наемных работников.
Партия «Справедливая Россия» выступает категорически против этих предложений. Они вредны и опасны и с экономической, и с социальной точки зрения.
По мнению авторов поправки, 60-ти часовая рабочая неделя позволит тем, кто хочет работать больше, и зарабатывать больше, не сталкиваясь с ограничениями, установленными Трудовым кодексом. Я уверена, что многие работодатели будут использовать эту возможность, чтобы обеспечивать достойную заработную плату работнику, но при условии отработки им не 40, а 60 часов.
Это ухудшит состояние здоровья работников, повлияет негативно на качество работы, отнимет время от семьи и детей. Даже если сам работник даст письменное согласие на увеличение продолжительности рабочей недели, то, во-первых, все мы прекрасно знаем, как «выбиваются» такие согласия из подчиненных, во-вторых, не всегда работник может адекватно рассчитать свои силы и способности, а в ряде профессий такие «приработки» станут и вовсе опасными для здоровья и жизни. Общество с 60-ти часовой рабочей неделей - это совершенно другой социум!
РСПП также одобрил поправки, позволяющие работодателю менять трудовой договор в одностороннем порядке не только по причинам, связанным с изменением организационных или технологических условий, но и по причинам экономического характера. В реальности это будет означать, что работодатель при ухудшении экономической ситуации будет увольнять работника не по сокращению штатов, выплачивая месячное выходное пособие и еще заработную плату за два месяца, а изменяя договор в одностороннем порядке, выплачивая выходное пособие всего за две недели.
Следовательно, предпринимательский риск и ответственность теперь переносится на плечи работника. А если ситуация на предприятии ухудшилась из-за того, что менеджмент неэффективно и безграмотно управлял предприятием? Или обеспечивал огромные бонусы топ-менеджменту, забывая о работниках?
Расширение применения срочных трудовых договоров вместо бессрочных – это еще один способ ослабления позиций наемного работника. Если работнику необходимо ежегодно перезаключать договор с работодателем, он, безусловно, становится более управляем, зависим и беззащитен, а в случае отказа в продлении договора выходит на улицу без выходного пособия и оплаты двух месяцев на поиск нового места работы. При нынешней слабости профсоюзов и отсутствии правовой защиты рядового гражданина, ускоренное расширение практики применения срочных договоров существенно ослабит позиции наемных работников.
- Если правительство или какая-либо из партий внесет эти поправки в качестве проекта закона в Государственную Думу, то «Справедливая Россия» будет голосовать «против», - заключила Оксана Дмитриева.
Источник - тычем сюда.
Как и было обещано, первого ноября стартовал-таки ImhoGamer. Чтобы воды лишней не лить, сразу перехожу к официальному пресс-релизу.
"«Let’s get the party started!
Когда-то не очень давно (чуть более тридцати лет тому назад) первый игровой журналист сел и задумался. Думал он, как потом выяснилось, над концепцией своего нового проекта. Новости, превью, спецматериалы, рецензии и почта – по такому плану строилось его издание. Ничего не напоминает?
— О, да-а-а-а! — воскликните вы. Ведь и по сей день подобным образом устроено большая часть всей игропрессы мира. И эта его задумка – первого журналиста.
Мы не будем называть его имени, более того - мы даже не расскажем, как назывался тот журнал. Сегодняшняя наша колонка посвящена рассказу о том, как консервативный по своему концепту IGWT превратился в развязный IMHO Gamer – оплот вашего геймерского ИМХО на просторах всемирной паутины. Свистать всех наверх, восемь склянок отзвонило - мы начинаем!
Вначале был LAB
Как вы, должно быть, помните, предыдущий (седьмой по счету, если свериться с архивом) номер IGWT ознаменовался замечательной рубрикой – LAB, которая была посвящена еще не вышедшему Crysis 2. Наша редакция скомпилировала всю самую свежую и актуальную на тот момент информацию в некое подобное летописи: коротких отрывков, посвященных тому или иному аспекту геймплея. Минимум воды и философствований – только информация. Такова была концепция новой рубрики.
Отчасти такова концепция и IMHOGamer.ru, с одним лишь небольшим «но»: не ждите воды, ждите авторскую позицию. И даже не одну, а несколько, на основе которых и будет строиться итоговый балл рецензируемой игры.
На самом деле наша концепция такова: в течение месяца наша редакция пишет рецензии, превью, различные спешалы. По мере готовности самое актуальное из написанного будет публиковаться на сайте. С одной предварительной оценкой. А в конце месяца все опубликованное будет собранно в единое целое – в журнал. Отличительной особенностью последнего является уже окончательная оценка: как редакционная (несколько редакторов выносят свой вердикт), так и ваша, читательская. Помимо самого текста, каждый обзор будет комплектоваться самыми яркими высказываниями с нашего форума, поэтому не спите! Активно участвуйте в дискуссии.
Это же касается и превью, и даже наших спешалов!
Вы – часть нас!
Помните, мы всегда открыты для диалога, и все сказанное вами (с условием яркой позиции и интересных мыслей) будет опубликовано в журнале. Кроме того, мы всячески побуждаем наших пользователей самим придумывать оригинальные концепции для статей, видео и аудиопередач. Самые достойные непременно попадут на главную!
Второе блюдо + десерт
После журнала мы предлагаем вам немного расслабиться в нашем медиа-разделе. Там вы найдете переводы гениальных роликов от Mega64 и Tobuscus, а также наши собственные проекты (IGcast, например).
Но и это еще не все! Так же вы получите скидку на чудо-миксер, которые смешивает и режет… Как будто бы всего вышеперечисленного мало, мы собираемся радовать вас каждый день видеоновостями. Все, что случилось за день, - за пару минут.
ImhoGamer.ru – самый необъективный игровой сайт интернета. Пиши, читай, участвуй в спорах, публикуйся! Уникальное комьюнити для тебя, геймер. [И еще много-много громких лозунгов.]
P.S. На данный момент сайт находится в beta-режиме.»
Немного о первых «новоформатных» материалах.
Здесь Вы можете прочесть рецензию на Medal of Honor, а здесь превью на InFamous 2.
А сайт находится по этому адресу.
Приятного просмотра.
P.S Проект некоммерческий, повторяю еще раз=).
Собственно, первого ноября стартует тот самый обновленный IGWT (ronoom). Вас ждет много нового и, самое главное, ни на что не похожий формат. Как подачи материалов, так и самого комьюнити пользователей.
Все подробности мы огласим первого ноября (тогда же Вы сможете прочесть официальный пресс-релиз), а пока небольшой анонсик.
"Рады сообщим всем нашим немногочисленным, но таким преданным пользователями: RONOOM Corp. все еще живы! И причина нашего молчания проста: мы готовим совершенно новый проект, который должен по-настоящему вынести ваш мозг.
Мы замахнулись на самое святое – инновации. Мы действительно делаем что-то такое, чего еще нет нигде (по крайней мере, в обозримой части Интернета). ИМХО.
Запуск нового проекта – 1 ноября. Точнее, это будет бета. Поэтому мы приглашаем вас в этот день опробовать новый сайт, пощупать его и помочь найти какие-нибудь косяки. Но главное это, конечно же, получить удовольствие и новую информацию.
Присоединяйтесь к новому комьюнити! Адрес сайта будет оглашен 1 ноября."
И на затравочку дебютный тизер проекта:
Сразу скажу: 1 ноября начнется бета-тест, поэтому не ждите всего и сразу.
P.S Это не реклама, а не более чем анонс некоммерческого проекта, если что, господа-умники.
Может быть, кто-то еще не видел эти записи. поэтому выкладываю их здесь.
Сейчас по каналу «НТВ» идет достаточно забавная передача – «НТВшники». Причем интересна она именно здесь и сейчас – поднятой темой. Ребята «обсуждают» русский мат во всех его проявлениях. Кто хочет славно поржать – включите «зомбиящик». Прилив хорошего настроения обеспечен.
***
Вообще – это клоунада. Начать «дискуссию» с нарезки из интернет-роликов, где какой-то малолетний гопник (обдолбанный, замечу) поливает матом ментов из своего ОВД – шаг крайне хуевый, потому как попахивает – ат-та-та! – жестким «баяном». Ролику этому, по меньшей мере, лет пять, и это – весьма показательно.
***
А еще одна баба рассмешила – типа диктор совкового Тв. Рассмешила упоминанием совка, из которого она, по всей видимости, так и не смогла вылезти.
Оказывается, в мохнатые времена выблядков у власти, мат считался едва ли не серьезным преступлением, и, если какой-нибудь школьник синячил на пропалую и нехорошими словами кидался, то по его душу созывалось собрание, у которого на повестке дня стоил вопрос мата. Дурдом, да и только…
***
И, кстати, - в совковых школах матом не ругались, ну вот вообще! Ребят, вы в это верите? Какая-то красножопая пропаганда из уст этой старой пизды звучит…
***
Единственно верный комментарий прозвучал из уст чувака из «Коммерсанта». «Слушая это, хочется матом ругаться».
Последний: jagernaut, 1 декабря 2010 года в 13:27